Barbican Hall. Khatia Buniatishvili & friends

 

Трудно представить себе кого-то похожего на Хатию Буниатишвили. В равной степени она  способна зажечь многочисленную аудиторию Барбикан Холла, она же - икона гламура и озорная музыкальная волшебница, выходящая на сцену с магнетической уверенностью.

Вечер, заявленный просто как Хатия Буниатишвили и ее друзья, ощущался не столько как официальный концерт, сколько как импровизированный вечер в каком-нибудь элитном парижском салоне при наличии в этом салоне  Steinway и акустики мирового класса. Не было никаких грандиозных представлений, никаких пояснительных программных заметок — только Хатия, ее тщательно отобранные музыканты и чувство интимности, совершенно противоречащее и в тоже время абсолютно естественное, несмотря на необъятность Barbican Hall.

Она открыла концерт соло — Листа, конечно. Consolation No. 3, исполненная с тем хриплым rubato, которым она славится, плыла, как дым, как Тбилиси, мой любимый и родной, в легкой вечерней дымке. Она не столько была сыграна, сколько приснилась. В такие моменты Хатия, мне показалось, перестает быть только пианисткой, она гипнотизирует зал.

Затем присоединились «друзья» — виолончелист Готье Капюсон и скрипач Рено Капюсон (музыкальная аристократия в своем роде), за которыми последовало краткое появление кларнетиста Мартина Фроста, чей тон был таким шелковистым, что хотелось плакать. Ансамблевые произведения — особенно Фортепианное трио № 2 Шуберта и абсолютно захватывающая интерпретация Libertango Пьяццоллы — были сыграны с дикой самоотдачей.

Буниатишвили, со своей стороны, была одновременно и заводилой, и загадкой. Она улыбалась, кокетничала (да, и с публикой тоже) и ни разу не взглянула на ноты, а одну из пьес сыграла в кромешной темноте. Кстати, дизайн световой гаммы был продуман и добавил шарма ее аристократичекому салону.

Хатия не просто играет музыку — она в ней живет. Возникало ощущение, что каждое крещендо было личной исповедью, каждое глиссандо — подмигиванием.

Некоторые пуристы могли бы посмеяться над ее театральностью, но что такое жизнь — или музыка — без капельки драмы? Публика в Барбикане, конечно, не возражала. После биса (лихорадочный вальс Равеля, который привел всех в восторг) аплодисменты были такими продолжительными, что можно было подумать, что она только что выступила посредником мира во всем мире.

Завораживающая, бескомпромиссно романтичная и совершенно непредсказуемая Хатия Буниатишвили, спасибо и за удивительный мой личный юбилейный вечер.

Людмила Яблокова